Экспедиционная группа «Разбушлат» — развязка

Уважаемые друзья и читатели!

В связи с поступающими в мой адрес, и в адрес моей семьи, угрозами, я вынужден полностью удалить с сайта razbushlat.ru материал ЛЕНА 2014 — год спустя, в девяти частях, включая фотографии и видео. Публикации будут удалены ровно через сутки, после этого сообщения, а именно 24 августа, в 22 часа по московскому времени.

До этого момента вы можете читать, копировать и распоряжаться упомянутыми материалами по своему усмотрению, без ограничений.

Скачать видео с сервера Ютуб можно с помощью сервиса ru.savefrom.net. Комментарии можно сохранить как в текстовом, так и в графическом формате.

Благодарю вас за понимание и поддержку. Всё будет хорошо. Осталось немного.

С уважением, Сергей Шинкарёв.

 
Экспедиционная группа Разбушлат

Фото из личного архива автора.
2004 год

 

ЛЕНА 2014 — год спустя (часть девятая)

Никто не возвращается из путешествий
таким, каким был раньше.

Китайская пословица

ПРИЧИНЫ

Почему я сошёл? По совокупности факторов.

Перечисление ниже, но следует уточнить: в данном случае, нельзя говорить о сходе с маршрута. Потому что, ни маршрута, ни экспедиции, ни похода — не было. Был праздник жизни, на котором я оказался, в итоге, наёмным оператором. Получилась этакая услуга по сопровождению отдыхающих, которую я оказал в достаточной степени. Достаточной для того, чтобы выполнить все договоры перед партнерами — причём, [tooltip tiptext=»Забегая вперёд скажу, что обязательства я выполнял преимущественно в одиночку»]не мои, а наши[/tooltip].

        1. Причина первая и главная — пренебрежение безопасностью. Любой ходовой день мог закончиться потерями в живой силе, потому что игнорировались все существующие правила поведения и взаимодействия на воде.

Формально руководителя не было и в случае трагедии ответственность как бы никто не нёс.  Ну подумаешь, привезли домой тело — человек взрослый, сам погиб. У нас и мотор вон, сам поломался…

На деле, я отвечал за каждого. Я знал их детей, жён, матерей. Позвал с собой. Объединил в группу. Никакую часть ответственности, ни я сам, никто другой — не смогли бы снять с меня, если бы случилось самое страшное. И даже мой отъезд из Якутска ничего не менял: все решения на воде диктовал топ-менеджер, как до, так и после. А инициатором, основателем, лидером и прочее… оставался я. Что на Лене, что «на материке».

Для большинства читателей этот первый пункт — некое вольное допущение, фантазия на тему «что было бы, если». Скептицизм понятен, но он исчезает в тот момент, когда впервые приходит чёткое и страшное осознание того, что человека нет. Я вернусь, а он — нет. У меня были такие мгновения: с Димкой Олейником, который потерялся, в распадках якутских сопок; с Женей Харлановым, когда он исчез в пене водопада, после аварии на реке Белой; с Игорем Анисенко, когда он шагнул «на выход» с самого высокого моста в России.

Через несколько лет после майских прыжков, я стоял у гроба Игоря, в Ростове. Меня била неуёмная дрожь. Его мать просила приоткрыть крышку, чтобы коснуться хотя бы руки сына. Наш общий друг Костя спрашивал кого-то, можно ли открыть и целая ли там рука…

Тогда, по дороге из Ростова, я проклял любой экстрим, раз и навсегда. Родители не должны хоронить своих детей. Люди обязаны умирать старыми, когда тяжёлая петля горя, от их утраты, истончается до лёгкой паутины печали. Незадолго до смерти, Игорь передал мне все свои архивы видео, чтобы я сделал фильм. Кассеты лежат в шкафу много лет. Я не хочу их касаться.

Мой отъезд мало что менял в [tooltip tiptext=»точнее — «концепции опасности»»]«концепции безопасности»[/tooltip]. Но, если есть возможность не пилить сук — зачем на нём сидеть?

        2. Причина вторая, по значимости — ложь. Вранья было так много, что временами казалось, нас подменили. Словно это не мы, а какие-то «мажоры» решили покрасоваться за счёт рекламодателя.

Мы обманывали и окружающих, и друг друга — и находили своим действиям самые изощрённые оправдания.

Мы не заплатили обещанные деньги смотрителю базы на Байкале. Дядька много захотел, мы так не договаривались, сам виноват, жадный и вообще — нас много, а он один. И неважно, что разбудил нас, когда поднялся шторм. И половину ночи, вместе с нами, спасал наши лодки, недотёпа.

Мы требовали от партнёра прислать бесплатный редуктор, вместо «бракованного». Из Питера нас просили привезти «бракованный» редуктор для экспертизы, а мы рассказывали, что 14 килограмм непоправимо повлияют на скорость передвижения каравана и мы не успеем к финишу, поэтому должны его бросить прямо тут, утопив в реке.

Мы беспощадно били винты там, где следовало идти не спеша, сплавом, с удовольствием снимая — и отдыхать, заодно. Но, оправдывая собственную дурость, мы рассказывали друг другу и окружающим, что река чрезвычайно сложная, всюду мели, перекаты, а нам надо спешить и поэтому мы рискуем, но не боимся, потому что северяне, одноклассники и потомки смелых казаков!

В Олёкминске мы разбили стеклопакет в доме, который предоставил нам для проживания местный житель — случайный добрый человек. Мы посовещались и решили, что надо сказать, конечно, даже если дорого, пришлём деньги позже, «с материка», но убегать молчком несерьёзно. И убежали. Уже на реке я узнал, что мы не заплатили и даже не сообщили хозяину. Скорее всего, он увидел наш «подарок» зимой, когда окно стало промерзать.

Можно успокаивать себя мыслью, что врали не все. Но, наше молчание становилось согласием. Мы разрешали обман и автоматически становились его участниками. Наверное, так выглядит коллективный психоз, о котором написаны десятки научных трудов.

Казалось бы, кто тянет за язык? Но, мы сами не заметили, как стали тем самым Остапом, которого понесло…

Интервью для съёмочной группы канала «Саха Сирэ»
Олёкминск, 27 мая 2014 года

Вероятно, тон задал я сам, ещё до старта, когда сделал пафосные проморолики экспедиции. Обладая некоторым талантом к соединению картинок и звуков, а также «убеждающим» голосом Кашпировского, я не рассчитал силы воздействия:
— люди со слабой психикой поверили в легенду первыми;
— они, частично, оказались участниками моей группы.

И шампанское выстрелило…

        3. Причина третья — семейное несчастье, которое случилось у меня дома, после моего отъезда. Я знал, что не нужно было уезжать, но уехал. Нарушил одну из неписанных заповедей таёжных людей: не оставляй дома неразрешённых проблем, прежде чем уходить в лес! Если ты не решил — никто не решит. Не исправится, не забудется. Так и случилось.

Каждый день, в наблюдениях за театром одного актера, передо мной всё яснее проявлялся вопрос: что я здесь делаю, когда нужен там? Зачем и на что трачу время?

        4. Причина четвёртая — психологический климат, отсутствие коллективных действий, неподготовленность группы.

О «дурдоме» практически всё сказано. Начиная с мелочей, когда выясняется что пить кофе нельзя, поскольку газ дорогой; заканчивая командами, что и когда снимать — всё «мероприятие» выстроилось как тур сплочения, с участием рязанских лаптей, которые насмотрелись лекций [tooltip tiptext=»Человек, который продавал телефоны»]Стива Джобса[/tooltip]. Какой там фильм? Мой творческий замысел, с уровня приключенческого сериала, скукожился до единственного желания «снять хоть что-то».

Постановка и обсуждение задач у вечернего костра могли стать отдельным шоу: качество изготовления мужских трусов, нелёгкая участь сексуальных меньшинств, поведение певца Макаревича и его контакты с девицами — лишь малая часть важнейших тем, которые обсудила «легендарная» экспедиционная группа, принимая успокоительные «пять капель».

Особого внимания заслуживало обсуждение мастерства чтения воды. После каждого ходового дня открывались удивительные тактические многоходовки, которые сразу объясняли нам с Фризом наши ошибки на воде. Главной ошибкой считался выбор не того фарватера.

Если мы сливались по основной струе и не тягали лодку — значит, хотели помешать охоте или портили рыбалку. Или хотели выглядеть умнее других. Или ещё что-то плохое задумали, а вслух не сказали.

А если говорили вслух, то лучше бы молчали. На подъёме вверх по речке Пилька, где мы шли замыкающими за связкой из двух лодок, я предложил Фризу: — Давай спрячемся в улово, потому что сейчас или верёвка не выдержит, или рым из борта вырвет. — Мы ушли со струи и через 5 секунд лопнул буксировочный фал, которым «ТСП» тащил «Беркута».

Наваждение, ей богу, — думал я и пытался отмахнуться от реальности, — так ведь не может быть, это не мы, это не с нами!?

И мы впарывались в очередную замытую протоку; разворачивались и вылетали на отмель, которую только что счастливо миновали; тащили разгруженной лодкой гружёную, против течения скоростью 2-3 метра в секунду; в общем, чудили как могли.

        5. Причина пятая, самая постыдная — игнорирование общечеловеческой морали, неписаных правил охотничьего и рыбацкого этикета… да и попросту, здравого смыла. И, как сказано выше, всему находилось оправдание. В данном случае, звучала нелепая гипотеза о скорой вселенской катастрофе, когда всё исчезнет и значит, какой смысл в ограничениях?

Про пластиковые бутылки и полиэтиленовые упаковки мы перестали говорить ещё на Волге. Пустые уговоры. Мусор летел в воду. В реку, которая для многих людей — словно икона.

В первый день на Лене мы убили птицу. Она сидела на дереве, в лесу и никак нам не мешала. И есть мы её не собирались. Убили и поехали дальше. Как в тире.

Ещё будет стрельба по журавлям, такая же бессмысленная. Патронов взяли с запасом, домой их не везти, а по банкам стрелять неинтересно. Нужны живые цели, у природы их много.

Мы ставили рыболовные сети вечером и бросали их там же, в реке. Вытаскивать, распутывать и сушить долго. Не царское дело. Цена им копейка, купим ещё.

В деревне, у Ленских щёк, местный житель, с нескрываемым презрением, рассказывал нам о городских прощелыгах, с дорогими стволами, которые стреляют зверя с воды и даже не причаливают, уходя за следующей целью. Он будто бы говорил о нас…

На нашем примере впору было проводить исследование о том, как люди оскотиниваются.

На стоянках, топ-менеджер принципиально и демонстративно мочился в реку там, где брали воду для котлов. Ни до, ни после я не сталкивался с такими клиническими [tooltip tiptext=»При использовании в клинической психологии этот термин обозначает поведение, отклоняющееся от существующих представлений о норме.»]отклонениями[/tooltip]. И до сих пор не знаю, куда отнесёт его современная медицина. Случай не описанный…

На одной из стоянок, в котёл с чаем долили тёплой воды из «поганого» чайника, в котором до того отпаривали-отмывали задубевшие руки. С мылом. До реки 100 метров. Непреодолимое расстояние. — Ой, да ладно! — сказал Артур, которому я надоел своими замечаниями.

Можно вспомнить ещё много всякого, но незачем. Достаточно посмотреть на низшую точку, которую любой, кто жил на Крайнем Севере, назовёт паскудством.

Экспедиционная группа «Разбушлат» выбирает улов из чужой рыболовной сети.
Низовья реки Лена. 4 июня 2014 года.

Дальше некуда. Это дно.


Главное не выбиваться в люди – а оставаться человеком.
Неизвестный философ

ИТОГИ

ИТОГИ ФИНАНСОВЫЕ

В экспедиции «АЛДАН 2013» мы использовали четыре лодки и четыре новых импортных лодочных мотора. Половину от реализации должен был получить я. Не получил: плохо продавались, никто не покупал, мы сильно потратились, вложим и вернём…

В экспедиции «ВОЛГА 2013» мы использовали две новых лодки и два новых мотора: сделаем кино и заработаем… Сделал фильм, что-то пошло не так, обошлось без денег. На дорогу домой занимал у Артура.

Из экспедиции «ЛЕНА 2014» я уезжал на деньги Лаутеншлегера, который выдал мне свою заначку. Надо отдать должное: несмотря на разочарование, которое испытал во мне Артур, он меня выручил. Конечно, его прощальный взгляд в Якутске никогда не забуду, тем не менее — я ему благодарен.

прощальный взгляд в ЯкутскеАртур Лаутеншлегер, город Якутск, 1 июня 2014 года

Всеми финансами группы заправлял Андрей, единолично, без отчёта и учёта. Он не предложил мне оплату дороги, я не просил.

Через две недели, после финиша, он откажет в оплате обратного билета Фризу — отказавшись от обещания, данного в апреле, в Краснодаре. Дима поехал именно под это «честное слово». Его выручит своими деньгами Олейник. Чем финансисту не угодил Фриз, молчаливый, надёжный, прошедший всю дистанцию и единственный в группе, кто отстоял за штурвалом в одиночку, бессменно все 7 тысяч километров?! Ответ затерялся в прошлом…

С долгами я буду рассчитываться ещё полгода, время от времени получая письма.

Сначала многообещающие:

экспедиционная группа РАЗБУШЛАТ

Затем загадочные:

экспедиционная группа РАЗБУШЛАТ

И далее, полные горечи и уныния:

экспедиционная группа РАЗБУШЛАТ

Несовершенство российской банковской системы — одна из бед большого бизнеса. В этой юдоли скорби, важно не растеряться и сохранить капиталы. А лучше — [tooltip tiptext=»«Извиняюсь» означает «извиняю сам себя».»]приумножить…[/tooltip]

ИТОГИ ТВОРЧЕСКИЕ

Почти четыре месяца, с момента возвращения, я занимался только обработкой исходных материалов и созданием продукции, которую мы обязывались сдать партнёрам. Рекламные ролики моторов, лодок, тексты для журналов и сайтов, фотографии, переписка, исправление замечаний, выяснение недоразумений — шли в штатном режиме. Экспедиция закончилась для всех, кроме меня. Люди снова зарабатывали, проводили время с друзьями и семьями, а я жил у монитора и засыпал у него.

Но, главной задачей оставалось кино. И вот странно: или вопреки небывалому стрессу, или благодаря ему — у меня вышел фильм, за который не стыдно. Сейчас, по прошествии времени, он нравится мне по-настоящему.

Участники не оценили моей работы. Позже Артур сделал свою версию видео, специально для этого научившись монтировать. Он искренне сказал мне — Надо же посмотреть на себя, любимых!

ИТОГИ ПСИХОФИЗИЧЕСКИЕ

Экспедиция стоила мне здоровья. Вернувшись, я привёз с собой болячку, которая будет со мной теперь уже всегда. Бывает и хуже. Бывает, не возвращаются вовсе. Есть за что благодарить небеса.

Экспедиция стоила мне друзей. Их стало меньше. Меньше, да лучше.

Зная Фриза десять незаметных лет, я открыл его заново. Время, проведённое с ним в лодке, заряжало меня неуёмным позитивом. Вроде, радоваться вообще нечему. А у нас всё «пучком». И когда я орал ему, перекрывая рев мотора — А что, Дмитрий Романович, будем ли мы читать сегодня воду? — Он обязательно отвечал — Отнюдь, Сергей Станиславович!

Особенно весело становилось на хорошей волне, когда крохотный «Скайбот» начинал взлетать, словно криво подожжённая ракета. Я время от времени вопил что-то вроде «покайся!» или «мальчик, заворачивай!» — а Фриз, в ответ, поддавал оборотов.

А ещё у нас в лодке проходили дни японской культуры. А ещё, он единственный увидел историю о человеке и подсказал её мне — благодаря его цепкому взгляду, она стала частью фильма. А ещё, он из тех, с кем можно идти куда угодно. Спасибо, старина, не ожидал.

Кого-то потерял, кого-то нашёл…

Мне приятно сознавать, что майкопчане впервые увидели Крайний Север — и это, в большой степени, моя заслуга. Я могу сказать, что благодаря моему влиянию Артур Лаутеншлегер вырвался с бесконечной каторги «свадебщика» и стал не только оператором, но и кинодокументалистом — пусть начинающим, но всё же.

Экспедиция стоила мне мечты. Катастрофическая, необъятная потеря — осознание того, что мечта гибнет сейчас и здесь. И уже никогда больше я её не реализую. Я простился с Байкалом, с Крайним Севером, с Леной, с проектом «Главные реки».

Можно внести в блэклист отправителей всякой дряни, заблокировать нежелательные номера и электронные адреса, но нет «чёрного списка» для воспоминаний. Никогда ещё мои путешествия не оборачивались уроном, который даже не с чем сравнить. И этот текст — камлание шамана, который просит прошлое отпустить его с миром. Искупил, как мог…

ИТОГИ НЕОЖИДАННЫЕ

Несколько месяцев назад мне позвонил Артур Лаутеншлегер. Он, явно смущённо, сообщил, что сайт экспедиционной группы «Разбушлат» скопирован и теперь работает по новому адресу.

— Андрей решил так сделать, но я этого не одобряю, чтобы ты знал — сказал мой старый друг и хотел, вероятно, добавить что-то типа «и не участвую, потому что низость и всё такое … ».

Но, не добавил. Какие-то невыясненные обстоятельства его остановили. Может быть, тарификация мобильного оператора. Или аккумулятор сел. Или предохранитель вышибло.

Итак: Андрей Текуцкий украл у меня «Разбушлат» — сайт, название экспедиционной группы и даже символику и дизайнерские решения, которые разрабатывал мой друг Евгений Харланов.

В данный момент, по Якутии путешествует «двойник» моей экспедиционной группы — этакий «Ласковый май» из похожих юношей, с крадеными наклейками и «милицейским танго» в «айфоне». Пока есть время, надо стричь…


Каждую ночь и каждое утро
на земле рождается кто-то для боли,

Каждое утро и каждую ночь кто-то рождается для удач,
Кто-то рождается для бесконечных ночей…
Джим Джармуш

ВЫВОДЫ

1. Не оставляйте дома нерешённых проблем.
2. При малейших сомнениях в составе — останавливайте проект, если он значим для вас. Лучше реализовать позже, чем погубить.
3. Не ищите прибылей от любимых гор, рек и остальных объектов успокоения души — если вы начинаете делать бизнес на путешествиях, то главным становится он. Горы, реки и остальное превращаются в рыночные объекты. Вы будете ими торговать.
4. Не забывайте говорить себе «я бываю неправ». Мне это помогло дойти до Якутска. Хотя, вернуться в Сочи из Усть-Кута обошлось бы дешевле.

ЦЕНИТЕ ЛЮДЕЙ — ОНИ И ЕСТЬ ВАША ЖИЗНЬ!


ЭПИЛОГ

17 мая 2014 года экспедиционная группа «Разбушлат» красила церковь в деревне Сурово, в Жигаловском районе Иркутской области. О том, что у моей жены, лежавшей на сохранении, в этот день произошло прерывание беременности, я узнаю назавтра, в Усть-Куте. Небеса словно укажут мне, где и с кем следовало быть семнадцатого мая.

Спустя год, 17 мая 2015 года, в нашей семье родился мальчик.

У нас с ним когда-нибудь случится первая экспедиция. И маятник качнётся… И ржавые часы, нехотя скрипнув, снова пойдут.


ЛЕНА 2014 — год спустя (часть восьмая)

Рыбы не знают своих детей.
Юозас Пожера

РЕКА ЛЕНА

На старте, в Качуге, я предпринял следующую попытку выстроить общую траекторию движения, с определённой дистанцией. Получилось значительно веселее, чем на Байкале. Местные жители заподозрили нас в попытке группового самоубийства и вызвали правоохранителей. Подошедшие милиционеры участливо спросили, чем помочь, мы поблагодарили и отправились навстречу «ужастным» испытаниям.

Дальнейшее можно описывать день за днём, час за часом, но точнее всего содержание всех последующих дней предаёт одна фраза: они долго ехали по воде…

Ещё до полудня первого дня движения по Лене, мы достигли первой преграды — временного понтонного моста через реку, в селе Верхоленск. Во время проводки лодок опять никто не погиб, местные жители помогли нам советом, на запах добычи слетелись дежурные «бичи» и знакомство с аборигенами превратилось в короткий, но содержательный банкет, на обочине просёлка.

Завершив торжества по случаю прибытия (и, заодно, отбытия) суровых путешественников, — то есть нас — мы отправились продолжать дело челночной дипломатии. Надо сказать, что о сверхнормативном употреблении спиртного, в рамках сюжета «рабочий полдень», я догадался не сразу. А когда догадался — стало поздно…

«Беркут» за мгновения вышел на глиссер, на новой, едва обкатанной «шестидесятке» одного из лучших мировых производителей. Солнце бликовало в летящей навстречу воде. Морская защищённая аудиосистема, установленная по спецзаказу для уникальной экспедиции, на максимальной громкости хрипела голосом пожилого сифилитика о том, «как хочется жить и любить». Мой рулевой, пытаясь перекричать электронику, объяснял мне, что жизнь — вот она, это и есть настоящее, то что вот сейчас, и здесь, и с нами, а ты не понимаешь, не хочешь, ну почему ты такой, Сергей?!

Мужики у моста предупреждали о двух подряд перекатах, через всю реку, которые надо проходить без моторов, сплавом, под левым берегом, потому что совсем мелко. Но, говорить сейчас что-то было бесполезно. Я развернулся в поворотном кресле спиной вперёд, уперся ногами в настил палубы, ухватился рукой за борт и через несколько секунд последовал удар. Камни, с кулак величиной, вылетавшие из-под винта, мне раньше никогда видеть не доводилось.

Мотор заглох. Лодка скребла днищем по перекату. Звучала прекрасная музыка. Сюрреализм происходящего достиг предельно высокой концентрации.

Конечно, здесь должен был выйти навстречу, из-за поворота реки, барк «Крузенштерн», с Краснознамённым хором Александрова на борту и песней «Боже, Царя храни». И чтобы солировали Кинчев с Цискаридзе. Но, мои режиссёрские фантазии никого не волновали. Лишь немногие местные жители, изумлённо разглядывавшие нашу пилотажную группу, разделили со мной странное подобие катарсиса.

С одной стороны, всё плохо — так кажется, глядя из лодки. С другой стороны, если смотреть с берега, да ещё и через год — кто из нас может позволить себе расколотить новый японский мотор, флагманской серии, в первый же день экспедиции? Мотор, который везли из Японии в Питер, затем из Питера в Иркутск, специально для нас, ещё до начала официальных продаж в России — расфигачить на самом простейшем перекате? И сделать это красиво, с музыкой, с брызгами солнца, в окружении понимающих друзей, на прекрасной сибирской реке, когда весь мир следит за передвижением твоей лодки, через специальный сайт — кто из вас так делал? Кто смог поставить во главу угла удовольствие, радость, азарт, без всякого смысла — отринув материальное и буржуазное?

Никто. Только мы так сделали и у нас получилось.

Через четверо суток, в Усть-Куте мы заменим очередной убитый винт и его заклинит. Выяснится, что вал редуктора погнут. Вернём старый винт. Фриз скажет, что редуктора может хватить на день, или на неделю, никто не угадает. Через двое суток из редуктора погонит масло и он развалится.

Следующие пять суток, наша колонна замедлит темп движения к славе: болтающийся на буксире «Беркут» и красивые флаги над «чапающими» лодками вступят в сложное противоречие с имиджем покорителей. Но, мы с этим справимся, притворившись шарлатанами.

Следует напомнить, что в период подготовки мы обратились за официальной поддержкой в правительство Якутии. Сотрудничество с властью стало очередной идеей «фикс» нашего топ-менеджера. Его аргументация звучала так, словно это фрагмент неопубликованного текста из раннего Жванецкого:

Мы пойдём в период пустых нефтебаз — завоза массового топлива ещё не будет, так что конечно он будет дико разбавленный. Поэтому работаю в направлении поддержки Правительства. Что бы нам содействовали на местах администрации.

Видимо, предполагалось, что в правительстве Республики Саха есть специальный телефон, с бронзовой ручкой, покрутив которую можно вызвать нужную АЗС и сказать строго «приедет Экспедиция, им не разбавлять». И тогда, заправщик, завидев приближающиеся лодки, мигом повернёт секретную задвижку, чтобы в колонку пошёл бензин из «правительственной» бочки. Потому что «период пустых нефтебаз» — не шутки. А люди за подвигом едут, не просто так…

Конечно, по большей части, местные чиновники наши телодвижения проигнорировали. На Крайнем Севере всегда недолюбливали праздношатающихся туристов, а с нимбом над башкой — особенно. Тем позорнее выглядели наши «торжественные» прибытия, буксирным строем, в города и посёлки, где администрация всё-таки отправляла на берег встречающих. Разумеется, первым делом следовали вопросы: что случилось?

И мы стали врать, вдохновенно и нелогично, по-детски. Каждый раз версии немного менялись, а суть оставалась одна: это не мы, оно само сломалось!

Чаще всего звучала сентенция о бракованном моторе, потому что и «японцы тоже не застрахованы, нам не повезло, бывает раз в сто лет… ».

Я старался не присутствовать при таких выступлениях, но, при первой же возможности обсудил происходящее с группой.

Ложь, в данном случае, мне казалась абсолютно недопустимой — особенно по отношению к партнерам экспедиции, которые подсунули нам плохой агрегат, якобы. Почему бы не сказать, что мы ударили мотор? Что в том страшного? Тем более, что мы ещё «на материке» предполагали такое развитие событий и обсуждали его даже на семинаре «Сумеко», в апреле. Разумеется, никто не предполагал, что причиной станет банальная «синька». Но, сейчас никто не спрашивает нас о количестве промилле. Можно просто сказать — ударили, верно?

Четверо со мной согласились. На этом всё и закончилось. Спектакли одного актера продолжались, группа молча слушала вдохновенные монологи, из Питера нам отправили самолётом редуктор, а мы сидели в депрессивном Олёкминске в ожидании «золотой» запчасти и пытались убедить сами себя, что всё нормально — «жаль только, что Сергей с нами не пьёт».

Я решил возвращаться, при первой же возможности. Но, для фильма не хватало завершения. Не складывался ход, не хватало эмоций и обобщений. И атмосфера, как уже упоминалось, не способствовала…

Хронологию эскалации напряжённости можно вести с момента пресс-конференции в Иркутске. Там прозвучала первая значимая претензия в мой адрес.  Дальше началась схватка за власть, причём участвовал в ней только один человек — [tooltip tiptext=»Остальные старались остаться в стороне, даже когда «этот поезд в огне» уже разваливался на ходу…»]сам с собой[/tooltip].

В первый день на Лене, ещё до злополучного переката, мы пришли на локацию, которую считали обязательным съёмочным эпизодом. Причём, из-за дурного темпа и лёгкого хаоса в смеси с паникой, влетая временами в берега и на мели, мы уже уверились, что проскочили точку. Как вдруг, она открылась за очередным поворотом. Здесь планировалась эпичная съёмка лодок на реке — одного, но очень важного эпизода. Красивая излучина, живописные берега, солнечный день — что ещё нужно?

К работе я подошёл со всей ответственностью: мы даже отрепетировали на берегу порядок в строю, учли возможные ошибки и включили все наши умственные резервы. Получилась очередная драма. Лодки ехали поперёк и по диагонали, над рекой раздавался зычный крик, «Скайбота» выжали на камни.

Пожалуй, надо снимать комедию — подумал я — с ними получится…

После съёмки Андрей объяснил, что я неверно ставлю задачи. Поэтому у нас всё через задницу. Режиссура хромает.

На следующий день я пошёл в «Скайботе». После верхоленского приключения путешествовать в «Беркуте» расхотелось. Между делом, выяснилось, что Дима Фриз получил распоряжение не пускать меня за штурвал лодки. Я опешил. То есть, сначала запрет показался шуткой. Но, оказалось Андрей заявил это всерьёз, всем участникам группы, в моё отсутствие: управление не передавать!

Полгода назад, на Волге я катался без ограничений, на новой лодке, с новым мотором. Перед стартом на Лену, мы не раз обсудили, что пойдём в сменном режиме, потому что только так сможем держать максимальный темп. До настоящего момента, в мой адрес не звучало каких-либо претензий в некомпетентности на воде. Причина пряталась где-то в эмоциональной плоскости: вот тебе публичное унижение, посмотрим, что ответишь.

Я не стал реагировать. Меня пока ещё занимала моя работа.

В этот же день, в селе Тутура, мы проходили второй понтонный мост. Пятерых человек для проводки лодки хватало более чем и я отправился снимать деревню. Здесь в мой адрес прозвучала претензия, что нужно заниматься общим делом, а не ерундой. Андрей начал ставить задачи постановщику задач. Я ответил грубо. С этого момента, наше общение превратилось в непрерывную проверку меня на психологическую устойчивость.

Оказалось, мой коллега не прощает публичных выволочек. Теперь он не оставлял меня в покое.

Ежедневно, практически по расписанию, звучали замечания по поводу моей трезвости. Причём, никаких «завязок» я не объявлял, перестал лишь пить крепкое спиртное. Но, топ-менеджера это не волновало. Проблемой считалось не употребление, а то, что я не пьянею, как все.

Также регулярно озвучивались претензии по принципу генератора случайных чисел: долго собирается, не ходит в сапогах, болеет, мало разговаривает, не так одет, спит в лодке, не в том настроении, неправильно показывает рукой, много говорит, не хочет есть со всеми, поздно ложится, слушает книги в наушниках, не любит музыку, не общается с официальными лицами…

Случались и экзотические «исковые» заявления. Так, однажды мой контролёр объявил, что ему не нравится, как я уединяюсь с участниками группы, потому что «это всё против него». С этого момента, по утрам, садясь в «Скайбот», я хлопал Фриза по плечу и громогласно объявлял — А не пора ли нам уединиться, Дмитрий Романович?!

Перед Жигалово, на красивом участке реки, мы с Димой обогнали «Беркут», чтобы поснимать его с носа. Последовал выговор за то, что мы портим людям охоту. Андрей кричал — Не верю, что ты собирался снимать! — и ждал каких-то доказательств. Возможно, письменных.

В общем, складывалось ощущение, что меня взялся опекать капризный мальчишка, который нёс вздор. Чем дальше, тем больше. Очевидно, что продолжаться так долго не могло.

На базе отдыха, в Жигаловском районе, где мы остановились на двое суток, я взялся за решение проблемы. Предстоял долгий и нервный разговор, но задача решаема — так я считал, настроившись на компромисс и позвав Андрея в уютную беседку, на высоком берегу Лены.

Он с ходу, не особо слушая меня, сказал — Я не буду ничего менять, я не собираюсь выполнять эти ваши туристические правила, оставь это для бедных! — и далее последовала длительная тирада о том, как его пытались «сломать» какие-то очень известные и успешные коллеги-бизнесмены, но у них ничего не получилось, не получится и у меня. Звучали фамилии этих страшных граждан и мне следовало трепетать. Но, я уже слышал этот монолог от него не один раз и он свидетельствовал только о глубокой психологической травме автора. На том и разошлись.

Вечером, за общим столом, Андрей резко осадил меня в ходе обычного разговора, использовав формулировку «а ты кто такой здесь, тебя не спрашивают». Подобного хамства в мой адрес он никогда не позволял. Но, он знал что говорит и кому говорит. Он ставил точку.

В тот вечер я сказал Диме Олейнику, что сойду в Якутске. Димка лучше других знал законы взаимодействия в туристической группе и перед ним я испытывал некоторую меру вины, за всё, что происходило.

Через две недели, на Ленских столбах мы отсняли заброшенное кладбище. Там ко мне пришло особенное ощущение — я первый раз за всю дорогу замер и услышал ход времени в будущем фильме, поймал его зарождающийся ритм. Мне удалось уловить идею, скорее намёк на неё.  И я успокоился. Исходного видео хватало. Пришла пора подводить черту.

Вечером в избе состоялся общий разговор. Неожиданно для меня, о своём решении сойти в Якутске объявил Алексей. Один из двух людей, которые были по настоящему спокойны и надёжны в этом маршруте. Второй — Фриз.

Дима первый раз сообщил мне, что не пойдёт до устья, ещё в Иркутской области. И неоднократно это повторял. Я ждал, что Фриз объявит о сходе и понимал, что мне придётся оставаться — втроём можно дойти до финиша, но нельзя снимать. Но, мой рулевой меня выручил — он решил продолжать.

Я с чистым сердцем объявил о своём решении. В принципе, никакой радикальности в нём не было. Все знали, так или иначе, что мне надо сходить. Также, никто не сомневался, что дойти можно и вчетвером, и даже втроём. Мы обсуждали такие варианты до старта. Однако, я не имел стопроцентной уверенности в своём поступке. Более того, понимал, что достаточно Андрею сказать в мой адрес какую-нибудь мантру — типа «бес попутал, Серый, прости брат, поехали дальше» — и я попру до конца.

Но, тут произошло нечто совершенно непредсказуемое. Олейник, от которого я ждал поддержки или, как минимум, понимания, буднично сказал — Пусть собирается и у***вает!

Случилось то, что называется «удар ниже пояса». Димка, который прошёл свои первые маршруты со мной, в школьном турклубе; тёртый бродяга, знающий законы тайги; пацан, который взрослел у меня на глазах — забылся и перешёл черту. В этот момент, все мои будущие маршруты с ним закончились. Всё, что нас связывало — осталось в прошлом.

Дальше я плохо фиксировал происходящее. Андрей весь вечер кричал фразы с ключевым словом «предатель», я пытался уснуть, но в голове заело проклятое «пусть собирается». Мне всегда недоставало цинизма, чтобы игнорировать подобные выпады. Память прокручивала наши с Димкой вылазки разных лет и, если бы не вопли топ-менеджера во дворе, я бы напился.

Зачем он это сказал? Так и осталось загадкой…

На следующий день Андрей показательно проигнорировал съёмочные планы. Теперь он слушал только Артура. Тот, в свою очередь, пытался уговаривать меня остаться, но даже приблизительно не понимал, что вчера закончилось нечто более важное, чем моё участие в его интересном отпуске. А объяснять мне стало невмоготу.

Навалилась запредельная тоска. Я потерял друга.


terpenie_1

ЛЕНА 2014 — год спустя (часть седьмая)

Достоинство человека определяется тем, каким путем он идет к цели,
а не тем, достигает ли он ее.
Абай

ПРИБАЙКАЛЬЕ

Группа стартовала не без проблем и мы сразу решили вставать на ночлег, в первой удобной заводи. Видимо, сказались накопившиеся эмоции, поэтому мои коллеги быстро и без колебаний — напились. В ту ночь я впервые оценил мощность аудиосистемы, установленной в «Беркуте».

Ещё в марте, когда стало известно о монтаже в одной из лодок «проигрывателя», я ощутил лёгкий дискомфорт, представив, каким нелепым дополнением к реке станет «дискотека». Но, реальность превзошла все ожидания. Презентация проекта «Боль и ненависть милицейского танго» началась с первого дня пути и, почти непрерывно, продолжалась до Якутска. Главным хитом стала история о том, как некоему гундосому гражданину хотелось всё раздарить, жить и любить…

Моё безошибочно просчитанное решение спастись от затянувшегося, у костра, веселья и улечься спать в «жёлтой акуле», оказалось не самым верным: ночью проводились испытания лодок и прочие народные гулянья. Утром коллектив был хмур; полчаса времени отняла дискуссия о том, тушить или не тушить костёр; мы опаздывали с выходом; съёмки с берега не получилось, несмотря на отличную погоду.

В дальнейшем, я ещё несколько раз попытаюсь выстроить красивый караван. О каждой такой попытке можно делать отдельный фильм, в стиле советских грузинских короткометражек, где мальчик пробегал в кадре, с истошным воплем «сейчас взорвётся!»…

10 мая мы вышли в Байкал. На выходе из Ангары остановились у причала базы МЧС, в поисках бензина, поскольку заправка на воде оказалась закрыта.  Группа ушла за топливом, я остался дежурить у лодок. Вернулись, перетаскали от дороги до воды канистры и тут Артур выяснил, что оставил новый Nikon D4 (190 тысяч рублей) в посёлке, на обочине дороги.

Небеса сжалились над нами в этот день и фотоаппарат нашёлся. Точнее, на безлюдной улице его не успели найти раньше, чем примчался хозяин. На следующий день, спасая от шторма съёмочную технику, Артур будет выбрасывать из лодки на берег всё, что попадается в руки. Среди прочего, будет спасён и Nikon D700 (70 тысяч рублей), который упадёт на камни и больше не включится, до самого завершения экспедиции. Таким образом, за первые двое суток экспедиции мы пытались избавиться сразу от двух профессиональных фотокамер. Удалось лишь наполовину.

Дальше будет лучше: мы спалим основное зарядное устройство для аккумуляторов АА, кучу предохранителей, два или три инвертора, пару прикуривателей. Всякий раз, на мои предложения включать потребители по одному, Артур будет отвечать укоризненным взглядом опытного психиатра и объяснять, что я перестраховщик. И меня будет преследовать странное чувство вины, словно это я управляю законами электричества.  И жгу потребители…

начать начало прикольными начинаниями удалось

Тем не менее, начать начало прикольными начинаниями удалось. Выйдя в Байкал, мы потеряли на одном моторе зарядку и встали посреди водной глади, подгребая табуреткой.

Музыкальная шкатулка замолкла. Начались телефонные переговоры с инженерами, в Питере. Точнее, инженеры находились на дачах, в отъездах и ещё где-то, в праздничных хлопотах. Поэтому, перекидывая аккумуляторы, мы пошли дальше, предположительно вперёд. Погода хватала меня за руку и шептала «остановись, снимай!» — но, мы прошуровали до первой обжитой базы отдыха, где и встали на ночёвку. Ни съёмок с берега, ни работы с коптером, один лишь «форс мажор».

Этот самый «форс мажор» закончился утром, когда Фриз нашёл сгоревший предохранитель. А перед счастливой находкой, были: баня; ужин с участием байкальского омуля, которым нас угостил хозяин; трёхчасовой сон; попытки вытащить лодки на берег, когда их начала заливать волна; неторопливый завтрак и некрасивое прощание с человеком, пустившим нас на ночлег. Его финансовый конфликт с Андреем остался неразрешённым. Похоже, он пожалел о своём гостеприимстве.

Дальше была волна, незаметно нарастающая, которая вынудила нас искать убежище посреди ровного каменистого берега. Здесь мы пытались вытащить лодки на берег, сначала гружёными. Потом разгрузили и вытягивали крепёжными стропами, которые случайно взяли с собой. При этом, пробили пластиковый корпус большому РИБу. Досадный промах с Никоном произошёл тоже здесь. Промокли вещи, часть провианта, обувь. О красивой съёмке я в этот день уже не вспоминал. Байкал советовал нам собраться…

Здесь мне пришлось задуматься о реалиях дальнейшего продвижения. Оказалось, что в закупках снаряжения произошли корректировки, о которых никто не сказал вслух. Я вдруг отчётливо увидел, что на недельный сплав, двумя катамаранами, по незнакомой реке, несхоженной группе предстояло идти с одной основной верёвкой (20 метров) и без единого карабина. Впервые мелькнула догадка, что прохождение верхней Лены не планировалось изначально.

Вечером того дня мы попали в серьёзную волну, в проливе Ольхонские ворота. Нам повезло. Повезло так, что я до сих пор задерживаю дыхание, вспоминая как бросало Фриза, идущего перед нами на «Скайботе», с почти пустым баком. «Беркут» уехал из пределов видимости, ещё до входа в опасную зону  — потому что, как крикнул Артур в рацию, «мы не можем остановиться». Мы с Олейником шли рядом, на «акуле», пытаясь страховать — но толку от нас в этой ситуации не было ровным счётом никакого. У нас тоже был пустой бак и в любой момент мотор мог хватануть воздух. Дальше — скальная стенка, в которую лупили двухметровые волны. Гидрокостюмов нет. Время жизни в ледяной воде десять минут, максимум.

Когда прошли самые большие гребни, я вспомнил о камере…

Ночевала группа в бытовке строителей. Как обычно, был долгий «балагур» у стола, от которого не уйти в лодку: на улице бушевал шторм, ревел ветер, срывалась снежная крупа.

Вспоминая ходовой день, я понимал — ничего не изменилось, за прошедшее, с алданского трипа, время.  Всё та же несогласованность, игнорирование правил поведения на сложной воде и никаких попыток координации. Приборы GPS, картплоттер, рации… да хоть ЦУП подключи — бесполезно! Завтра «героизм» повторится и вечером снова будут звучать тосты «за везение». Странно, почему люди никогда не пьют за собственную глупость?

ART_3228

На следующий день группа решала, быть или не быть сплаву по верхней Лене. Отказ от первопрохождения не вызвал споров, всем всё стало ясно. Катамараны, привезённые из Иркутска, отправились в обратный путь. Четыре человека из группы, на микроавтобусе местного жителя, отправились «покорять» исток Лены, двое остались перевозить лодки в Качуг.

Наша поездка по западному побережью Байкала оказалась интересной, но скоротечной. По мере приближения к цели, стало выясняться, что перевалы завалены снегом и для нас непроходимы. Мы оказались неготовы к такому повороту событий, чуть менее, чем полностью. Даже если предположить, что нашлись бы, у кого-то из местных жителей, напрокат, снегоступы — работать на перевале предстояло не менее четырёх суток.

Для выполнения такой задачи у нас не было даже требуемого запаса продовольствия. Кроме того, рюкзак Артура внезапно оказался не рюкзаком, а мешком — без фурнитуры, пояса и с расползающимися швами. Нанятый нами водитель отправился в рейс без тёплой одежды, спальника и еды — ему никто не сказал о ночёвке и он не предупредил о ней своих домашних. Запаса топлива он тоже не взял, даже близко не догадываясь, насколько может затянуться путешествие. И предполагаемое направление движения так и осталось для нас загадкой — обещая веселье под снегом и дождём.

В общем, к вечеру мы приехали к точке окончания дорог, немного заблудились, постояли пять минут, «повтыкали» в навигатор, попрощались с недостижимым истоком и повернули назад. Так закончилось первопрохождение Лены — «сложное, зрелищное, уникальное».

Ночь провели в доме пастухов, в окрестностях Онгурена. Утром на ручье пришлось колотить лёд, чтобы набрать воды. Сама собой вспомнилась эпическая часть обсуждения даты старта, из нашей теоретической подготовки, на «материке»:

Так что как я и предполагал — очень ранняя весна … это моё предвидение! Я вам всем говорил — это лето будет раньше на полмесяца по всем показателям.

За два дня, которые мы тряслись в многострадальном «бусике», я вдруг увидел особенно отчётливо, какой ерундой оказалась вся наша полугодовая подготовка и якобы тщательное планирование. Цитаты, одна нелепей другой, вспыхивали в голове, неоновыми вывесками в незнакомом городе:

Партнёрам НУЖЕН Байкал!

Одна из главных целей экспедиции — кино.

Отправил один комплект подводки — простите , не прощу себе — Байкал без подводки — бред!

Безусловно, реки, озёра, горы и моря не слышат людей. Во всяком случае, слышат не всех. Иначе нас убило бы молнией ещё до старта. Чтобы не врали — примерно такие мысли сопровождали меня по дороге назад. Байкал великодушно провожал солнцем и синевой.

Дальнейшее открылось со всей бесхитростной прямотой: сейчас мы приедем в Качуг, заведём моторы и поедем… от заправки до заправки, от ночёвки до ночёвки. Также, как в этом автомобиле, только месяц. Или два. Или год. Не имеет значения. Экспедиция завершилась.

В этот день я впервые испытал непреодолимое желание закончить маршрут. Однако, существовали обязательства, главным из которых был фильм. Материала для рекламных роликов уже хватало, но лепить фильм из трёхдневного пребывания на Байкале — профанация. Так началось самое странное путешествие моей жизни…


ЛЕНА 2014 — год спустя (часть шестая)

Человек любит поговорить о своих болезнях,
а между тем это самое неинтересное в его жизни.
Чехов А. П.

ФИЗИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ

На старт продолжительной многодневной дистанции нужно выходить на пике физической формы, как упоминалось ранее. У меня — опять же, впервые — получилось наоборот.

Оставались нерешённые застарелые проблемы со здоровьем, привезённые из дома. К ним прибавилась сильная простуда, которой я [tooltip tiptext=»Заболел из-за открытого окна, которое не мешало, пока поезд не развернули на какой-то станции, ночью. Хватило получаса сна на ветру…»]заболел в поезде[/tooltip]. Дополняло картину пищевое отравление, последствия которого я сначала принял за обычную [tooltip tiptext=»«Диарея путешественников» («Diarrheo turista») — полиэтиологический клинический синдром, который характеризуется 3-кратным или более частым появлением неоформленного стула в течение суток у людей, выезжающих за пределы своей страны или в другую климатогеографическую зону, в частности, у туристов. «]«болезнь путешественников»[/tooltip] и лишь во второй половине маршрута стал догадываться о более серьёзных причинах.

Также, сыграли свою роль [tooltip tiptext=»Йодантипирин, побочные действия: возможны диспепсические явления, кожная сыпь, зуд, ангионевротический отек и др. аллергические реакции. «]таблетки[/tooltip], которые пришлось принимать из-за отсутствия прививок от энцефалита. В общем, всё сложилось как никогда «идеально», и к выходу на Лену я подошёл практически развалиной. Но, это полбеды. Значительно хуже, что по ходу движения не удалось восстановиться. Напротив, с каждым днём мой организм всё меньше меня слушался.

Сказалась и моя ошибка в выборе одежды. Любой опытный бродяга знает, что выходить в «многодневку» следует только в ношеной одежде и обуви, притёртой и привычной. Я помнил об этом, но сработали два фактора:
— нового барахла я взял с солидным запасом и, на всякий случай, захватил свою старую сноубордическую куртку;
— требовалась одинаковая одежда по производителю и стилю, для съёмок, чтобы не переодеваться специально.

В дальнейшем, оба фактора утратили значение.

Новое снаряжение не оправдало ожиданий. Старую куртку я отдал Алексею, которому внезапно, перед стартом, не хватило тёплого верхнего комплекта.

А съёмки проходили настолько спонтанно, что за месяц путешествия мы лишь пару раз вспомнили, что с одеждой надо что-то сделать в кадре.

«Контрольным выстрелом» стала еда. Горячие обеды на воде и общая схема питания, подробно выстроенная нами заранее — оказались разговорами, как и всё остальное планирование. В еде преобладали каши, сладости и мучные изделия. Бывали дни, когда группа завтракала чаем «с печеньками», шла без обеда, на «конфетках и печеньках» до вечера, а плотным был только ужин. Из всего нашего рациона, я мог (без отрицательных последствий) есть только тушёнку, без хлеба. Но, её не хватало…

В итоге, я всю дорогу стучал зубами от холода, страдая от обезвоживания и аллергии. На ходу, ветер отбирал последние крохи тепла и я сворачивался в какие-то немыслимые позы эмбриона, пытаясь защититься. Когда спина не позволяла сидеть, на жёсткой волне, пытался ехать стоя — но руки иногда не держали собственный вес. Простуда, на вторую неделю, превратилась в гайморит, с приступами головной боли. Любая работа с камерой отбирала столько сил, словно я вернулся к любимой профессии бетонщика. И всё время хотелось есть…

ART_4001

В Олёкминске, едва пристав к берегу, я отправился искать магазин, пытаясь справиться с противной мелкой дрожью голодного человека. Успев до закрытия, купил две банки тушёнки и прямо у лодок, на берегу, разогрев на крохотном костре, слопал одну банку. На глазах удивлённых официальных лиц, встречавших нас. Сейчас, вспоминая как меня трясло и кидало, словно осенний лист на ветру — даже не верится, что это происходило со мной.

Я часто замерзал в экспедициях. В горах Турции мёрз пять ночей подряд, почти без сна. Но, месяц тотального нездоровья — даже для меня оказалось слишком непривычным испытанием. Проект требовал сил, мыслей, творческих находок, вдохновения — а я попросту выживал…

Несколько раз, в эти дни, я возвращался мыслями к последним дням Саши Горюнова, оператора и режиссёра, погибшего на Тянь-Шане, в августе 2002 года. Саня был крепким, бывалым и хапнувшим всякого экстрима. На момент нашего знакомства, я не знал более подготовленных, физически и технически, коллег. Он был — ма-ши-на.

Обстоятельства его смерти настолько не вязались с его образом, что сначала я даже сомневался в источниках.

Он начал всего-лишь кашлять на подходах к Пику Победы, ещё до пяти тысяч. На вершине этого семитысячника успел побывать ранее и не собирался поворачивать. А когда, с пяти тысяч, его сняли уже без сознания  — было поздно. Саша умер в больнице, от воспаления лёгких.

Конечно, сойти с лодки на Лене попроще, чем с пяти тысяч метров на Тянь-Шане. Но, если вместо задуманной работы приходится бороться за выживание, суть действа ускользает. Пытаешься верить, что завтра будет лучше… всё пройдёт… всё получится…

Не берите в экспедиции новое непроверенное снаряжение!
Залечивайте до старта всё, что только возможно! Не цепляйте заразу перед стартом!
Составляйте индивидуальное меню, если не уверены в соблюдении оговоренного рациона!

Впрочем, последнее напоминание из разряда приготовлений к «шашлыкингу». Если договорённости в группе не выполняются — не ходите с такими группами.

Главное: не переоценивайте своих сил.

Физические нагрузки, холод, скудное питание, ослабленный иммунитет, стресс, недосыпание — в условиях длительного путешествия, незаметно разрушают защитные функции организма. Возраст тоже играет против и то, что считалось пустяком ещё 5 лет назад, может стать последней каплей, [tooltip tiptext=»Автор этих строк никогда не задумывался о диетах и специальном питании в маршрутах. Более того, смеялся над подобными проблемами, считая их надуманными. Но, всё меняется, со временем. «]если вам под пятьдесят[/tooltip].

Кроме прочего, под нагрузкой сдвигается шкала восприятия боли. Кажется, есть куда терпеть и вот-вот болезнь отступит. Ведь это лишь насморк или кашель!

Однако, в северных широтах, на воде, в горах простое недомогание может стать хроническим недугом и даже привести к трагедии, если не принять вовремя мер. А то, что спиртом можно вылечить большинство болезней — [tooltip tiptext=»Последнее утверждение, мои коллеги по путешествию каждый вечер пытались опровергнуть опытным путём. И, должен признать, временами не без успеха. «]миф[/tooltip].